Олег Расин – один из самых достойных саратовских рокеров. Коллектив его уже несколько лет называется «Gordon Blaze», а до этого была «Admiral’s Lame Dog» («Хромая собака адмирала»), и дальше что-то ещё, дай Бог, будет. Главное, что в музыкальном Саратове есть рок и те, кто в нём живёт. Откровенно и искренне. С потерями и всем остальным. От винта.
- Как же вышло, что ты играешь именно блюз-рок, а не что-то другое?
- Ну, тепло мне как-то с детства от него. А вообще, что получается, то и играю… Изнутри как-то и идёт, хотя пробовали всякое, но органично получается только это…
- Отправные точки назови: «Cream», Хендрикс или что?
- Прежде всего, «Beatles», «Стоунз», «Кинкс», «Криденс» - в общем, весь набор стандартных пристрастий, схожих для многих. Всё то, нельзя не любить, что сейчас называют «олд скул». Лет с 13-ти я стал посещать саратовские клубы филофонистов, откуда меня поначалу выгоняли под девизом «а ты куда!? ты ещё маленький!». Но я всё-таки как-то там зацепился. Очень важно, что мама поддержала меня в этом увлечении музыкой, деньги даже давала на пластинки. Потом, в школе, стали появляться какие-то группы с моим участием и с моим же авторским материалом. Всё это было наивно и ничего из того раннего не сохранилось. Тем не менее, была вера в то, что нас, конечно же, ждёт мировая известность. Несмотря на то, что вместо электрогитар использовали акустику с клееным звукоснимателем, купленным в магазине «Культтовары».
- Как и почему ты все же решил писать песни не на родном «волго-вятском», а на английском языке?
- Какого-то особого поворотного момента не было. Просто я рано для себя понял, что есть русский рок и есть рок западный и между ними не так много точек соприкосновения. Всегда хотелось, чтобы то, что сочиняю я, было больше похоже на то, что я всегда любил слушать. Были попытки переводить собственные песни на родной язык, но при этом что-то терялось.
- Когда всё началось всерьёз? Я имею в виду, реальную музыкальную деятельность.
- «Хромая собака» сама собой начиналась году в 89-м, уже в студенческую пору, когда мы познакомились с Кириллом Комаровым, который тоже ходил в клуб филофонистов. Кирилл к тому времени уже играл несколько лет на бас-гитаре: окончил музыкальную школу, занимался в каких-то джазовых студиях, даже на сцене потоптаться успел. Узнав о моих сочинительских успехах он как-то явился ко мне домой и я показали ему свои творения. Трясся, как на экзамене, но в итоге получил от товарища лестный отзыв и предложение «сделать группу». Так начиналась «Собака». Потом дали объявление в одной из местных газет о том, что «группа, играющая блюз, ищет барабанщика». На зов пришли Сергей Стрельцов и Роман Штурм, который, в итоге, на много лет стал нашим соло-гитаристом.
Поначалу всё было очень невразумительно. Играть никто толком не умел, но каким-то малопонятным образом мы публике быстро понравились. Причём, буквально, с первого выступления. Наверное, искренностью взяли. И очень скоро вышло так, что нам довелось выступить на Международном рок-фестивале «Перекрёсток». Большая сцена, битком забитый зал, приехали именитые опытные коллективы, лысеющие дядьки с настоящими «фендерами», которые мы тогда видели только на фото наших кумиров. И тут мы – начинающая провинциальная команда мало чего умеющих ребят. И вдруг нас объявляют лучшей группой фестиваля. Что, конечно, дало нам большой толчок и чувство уверенности в своих силах.
- Поговорим об амбициях. Творческих и карьерных. Начиная групповую деятельность, хотелось же, наверняка, чего-то добиться?
- Конечно. И многое получалось. Мы же одними из первых в Саратове стали ездить на иногородние гастроли. Скажем, в 94-95-м трижды играли в Питере, в том числе и в легендарном местном рок-клубе на Рубинштейна, 13. Тоже, кстати, на большом рок-фестивале, где именитых и маститых было ещё больше: и Чиж молодой и «АукцЫон» и куча других.
- Почему же «марш на Вашингтон» не увенчался всеохватной славой?
- Популярность нам прочили многие, причём чуть ли не мировую. Был же ведь в нашей истории реальный прецедент с нашим попаданием в американские чарты. Проблема в том, что рано или поздно у всех начали образовываться «рюкзаки» в виде жён, детей, бытовых обязательств и обязанностей. Мы-то, конечно, как это бывает со многими, думали, что времени впереди всё равно много и мы всё успеем, но жизнь так устроена, что её не проведёшь. Так что виноваты только мы сами, потому что и предложения были и возможности. И по гастролям тогда ездили много. Благодаря, во многом, нашему барабанщику и администратору Сергею Стрельцову, который был настоящим авантюристом и втягивал нас всячески во все эти «разъездные» процессы. Причём тогда мы его иной раз ругали, а сейчас я понимаю, что двигались мы в правильном рок-н-ролльном направлении. Хотя, по совести сказать, ни о чём не жалею. Потому что всё чего могут пожелать молодые, увлечённые музыкой, люди у нас было.
- А дальше?
- Дальше было труднее. Притом, что в музыкальном плане всё как раз стало получаться гораздо интереснее и осмысленнее – я дорос до понимания того, чего я хочу именно от музыки. С составом же стали происходить лихорадочные вещи: стали «отпадать» люди. С болью, с какими-то интригами. Над лучшим альбомом «Собаки» «Sentimental Dragon», который мы записали в 97-м, работали три состава. Кирилл Комаров решил стать и стал священником, Стрельцов влюбился в московскую актрису со всеми вытекающими. В общем, немузыкальная реальность вновь вносила свои коррективы в музыкальную карьеру. И самое печальное в этом, что мы считали себя мушкетёрами до поры до времени, а потом никаких мушкетёров не осталось.
- Как же ты смог отказаться от культового бренда «Собаки» и прописался под новой вывеской «Gordon Blaze»?
- В 2003 году после многочисленных смен состава и межличностных конфликтов и кризисов я решил весь этот прошлый период, условно говоря, зачеркнуть. Я считаю, что просто время наше в виде «Хромой собаки» закончилось, поколение зрителей изменилось. Прежде, выходя на сцену, мы по глазам понимали, что говорим со зрителями на одном языке. Плюс имевшаяся у нас в арсенале любительская дискография, записанная исходя из возможностей 90-х годов, тоже нас уже не очень радовала.
- Неужели захотелось всё похоронить с концами?
- Как раз было такое желание. Но ко мне стали приходить старые товарищи и говорить: «Давай, сделаем что-нибудь!», на что я отвечал: «Да старые мы уже, что мы можем сделать?». Потом Костя Иняев как-то пришёл примерно с тем же посылом: «Надо что-то придумать…». Я почему-то ему сказал «давай», но вот только басиста-то нет. На что Костя невозмутимо мне ответил: «Я поучусь». И я, опять же почему-то, ответил «давай». Ну, в итоге, он научился.
- О чём ты предпочитаешь рассказывать в своих песнях?
- В текстах «Gordon Blaze» больше самоиронии, чем романтики. И когда наши старые поклонники иногда говорят, что «собачий» материал им нравился больше, мне хочется сказать: «Так ты же и сам был тогда моложе и лучше, ты первый раз пришёл на наш концерт с 18-летней девочкой, первый раз её поцеловал на нашем концерте, а теперь, спустя 10 лет, ты пришёл уже на «Gordon Blaze» и, может быть, с той же самой девочкой, только она у тебя уже в печёнках сидит, так чего же ты хочешь?».
- Новый проект и по стилю и по подходу существенно отличается от прежнего. Всё стало жёстче, но при этом чётче.
- Безусловно. Поначалу нас даже не поняли. Нам хотелось сделать крен в сторону мейнстрима, но в итоге получился какой-то странный нежизнеспособный симбиоз. И вся эта канитель продолжалась где-то с год. Потом я решил как-то спасать положение – реанимировать пять-шесть вещей из оставшихся от «собачьего» периода и выдать их публике. И понимание вернулось. После этого решили больше не экспериментировать с формой, вернулись в свой стиль, только на новом уровне умения и понимания. И это притом, что сейчас блюз-рок, вообще, трактуют, как стиль на любителя и уж коммерческим он ни в коем случае не считается.
- Вы играете всегда, как последний раз, с огромной отдачей и самоотверженностью.
- Возможно. Сейчас, когда мы снова ездим по городам и весям, довольно часто, могу сказать без ложной скромности, что практически везде, у нас получается с успехом «принять на грудь» незнакомую публику. Может быть, как раз из-за того, что зачастую люди, в нашем случае, сталкиваются с тем, что даже не слышали ничего подобного в своём городе. Получается, на хорошо забытое старое в оригинальном прочтении вполне можно делать ставку.
- За последние месяцы в каких городах уже побывали?
- В основном, конечно, это Поволжье – в этом направлении ведём сейчас прицельную стрельбу. Благо есть толковый администратор – Серёжа Седов, которого даже направлять никак не надо – он всё и так понимает. За недавние времена, в результате, поиграли и в Пензе, и в том же Тольятти, и в Сызрани. Очень радует сейчас в этих вояжах, что у приглашающей стороны, как правило, не вызывает отторжения ценовая планка наших выступлений. В отличие, кстати, от Саратова, гдё до сих пор не очень-то принято платить музыкантам за труд и отдачу. В общем и целом, я совершенно доволен тем, как мы сейчас продвигаемся по нашим близлежащим просторам. В «Gordon Blaze» стало всё более собранно, получилась взвешенная смесь опыта, навыков, вдохновения и чувства общего дела.
- А есть ли возможность сейчас, на новой волне развития и успеха отказаться от основной работы и целиком отдаться музыкальной стихии?
- Отказаться от основной работы пока преждевременно. Несмотря на то, что мы к этому очень стремимся. Хотя, безусловно, приятные финансовые бонусы наша рок-н-ролльная ипостась приносит.
- Скажи мне, дорогой товарищ и коллега, дальше что?
- Готовим пятую уже программу с «Gordon Blaze», хотим больше Британии туда поместить, нежели Америки, добавить больше мелодизма, не проиграв при этом в драйве. Поэтому и песни пишутся сейчас дольше и больше материала попадает в мусорку. Мы всерьёз относимся к своей музыкальной составляющей. В ближайшее время чуть не каждую неделю какие-то мероприятия с нашим участием: и выездные и местные. И всё это подстёгивает. Так что грех жаловаться.
 |
 |
  |
 |